Особый случай

Первое событие лишило гуманитариев своего отдельного фонда, который бы говорил с ними на особом языке. Заявления РФФИ о том, что поддержка гуманитарных наук не уменьшилась после присоединения РГНФ, оказались не в такой уж значительной степени подтверждены практикой. Количество конкурсов и грантов неуклонно снижалось.

Стратегия НТР упоминает гуманитарные науки лишь вскользь – как возможный источник методологии (наравне с социальными науками) для выработки ответа на большие вызовы. Конечно, такая формулировка требует детального изучения самого человека, а также «взаимодействия человека и природы, человека и технологий, социальных институтов на современном этапе глобального развития». Однако, это всё – подчиненное и несамостоятельное звучание.

Чистая гуманитаристика постепенно становилась персоной нон-грата в научной политике. Ее все более настойчиво принуждали искать некие прикладные исходы. Это привело к технологизации, цифровизации и секьюритизации гуманитарного знания. Попытки связать гуманитарные темы с технологическими решениями, цифровыми компетенциями и вопросами безопасности добавили им динамизма, но лишили формата самоценного знаниях о человеке во всех его проявлениях. Правда, позволило с полной бюджетной поддержкой проводить исследования в вузах – они перестали быть чисто фундаментальными.

Ситуация, конечно, не столь критическая, как считаю склонные к драматизации ученые. Стратегия НТР предусматривает не только приоритетные направления научно-технологического развития, но и фундаментальную науку. Именно в рамках Программы фундаментальных научных исследований возможна реализация части гуманитарных проектов, что, впрочем, не очень укладывается в бюджетные правила для университетов. Их собираются менять, но окончательное решение еще не принято.

С оценкой гуманитарных исследований тоже не все просто. Традиции это сферы ориентированы не на статьи, а на источники и монографии. Это порождает проблемы с использованием наукометрии. Более того, в Web of Science индекс по искусству и гуманитарными наукам вообще не предполагает определение квартилей и импакт-фактора. Если не зацепило классификатором по общественным наукам – то этих количественных данных ни про журнал, ни про статью получить не выйдет. Это ставит дополнительные задачи при введении коэффициентов. Стоит ли считать подобные случаи по самой дорогой «ставке» как за первый квартиль в других областях знания? Или, наоборот, по низшей – как за 3-4? Будут ли учитываться эти публикации при оценке достижения показателей нацпроекта «Наука»? Вопросов очень много, и простого решения банально нет.

Гуманитарные науки часто занимаются национальными и локальными сюжетами, которые далеко не всегда интересны зарубежной аудитории. Это нормальная ситуация, но приводит к проблемам с планами и отчетами по публикациям как в рамках грантовых программ, так и госзадания. Вместе с тем, это не умаляет ценности самих исследований, в том числе, для государства.

Не менее велики в этой области инерционность мышления, традиционные формы публикационной активности (в традиционных отечественных журналах и продолжающихся изданиях), специализация на узких сюжетах.

Все эти обстоятельства приводят к тому, что очень часто проекты по гуманитарным наукам и гранты на них «квотируются» по остаточному принципу.

Народ

Гуманитарии не столь многочисленны, как даже представители общественных наук, тем более – медики или технари. Зато среди них максимально интегрированы пространства академической и вузовской науки, а также высшего образования.

Дело в том, что в голодные нулевые и на фоне стимулирования университетской науки значительная часть ученых подалась в преподавание, тем более что у них были козыри на руках – связи и умение писать статьи, которых для отчетов требовалось все больше и больше. Вузов с достойным гуманитарным уровнем всегда было немного, поэтому для Москвы, например, значительная часть сообщества имеет аффилиации ВШЭ, РАНХиГС, РГГУ или МГУ. Для регионов – местного федерального и(или) государственного университет. Людей, сохранивших полную занятость в научных институтах, значительно меньше.

Эти пересечения порождают неиллюзорные проблемы при защите диссертаций – нужно найти организации и персоналии, которые бы взаимно не пересекались и переваривали бы презентуемые на защиту подходы. И при этом хотя бы терпели друг друга, если не получается стасовать колоду взаимоуважения.

При этом, в гуманитарной сфере выше всего процент людей с учеными степенями, что неудивительно – техники и лаборанты здесь практически не нужны. Только ученые.

Кстати, эти же факторы делают «тусовку» очень тесной. Число специалистов по более-менее сфокусированной теме исчисляется максимум несколькими десятками по всей стране. Поэтому все друг друга знают – отсюда постоянные конфликты интересов в вопросах экспертизы заявок или отчетных материалов. «Милых» узнают по походке, особенностям письменной речи, а то и любимым цитатам.

Наравне со сложностями с количественной оценкой результатов исследований гуманитарии получили один из самых мощных среди остальных областей знаний, но и при этом закостеневших репутационных механизмов. Здесь очень остры споры между региональными школами, карьерные лестницы забиты свыше всякой меры, главари могут разрушить карьеру молодого ученого одним росчерком пера.

Именно здесь, в гуманитарной сфере, еще дергаются в судорогах советы «динозавров», члены которых не знают современных научных терминов. Хуже всего ситуация долгие годы была в МГУ. В этом пространстве обитают журналы, главные редакторы которых не делают ровным счетом ничего, чтобы развивать свои издания.

Отметим, что именно в сфере гуманитарных и общественных наук разворачиваются весьма интересные образовательные эксперименты – вовсю идет борьба между Институтом общественных наук РАНХиГС и Высшей школой экономики. Все предлагают то очень специализированные и технологизированные курсы, то наоборот – общие направления формата с не менее широкими «специализациями. Роднит их то, что везде очень велика вариативность в реализации образовательных программ. А с недавних пор – стремление перевести максимальную их часть в онлайн (по крайней мере, лекции).

С другой стороны, гуманитарные курсы обеспечивают очень неплохой «довесок» для всех остальных программ. Студенты часто выбирают, чтобы отдохнуть от хардкорного «технарства».

Аксакал истории

Указанные проблемы и эксперименты не означают, что в этой сфере отсутствует политика и собственные элиты.

Одним из ключевых игроков является Институт всеобщей истории и его научный руководитель (а до того многие годы бессменный директор) г-н Чубарьян. Достаточно быстро он сообразил, что на отмеченном нами выше выпадении гуманитаристики из научно-технологической повестки, можно создать политический капитал.

Еще летом многие ведущие гуманитарии страны стали получать письма с призывом поделиться своими идеями – как вернуть заслуженное место гуманитарным наукам в Стратегии НТР и нацпроекте «Наука». Небольшой текст письма изобиловал передергиваниями и демонстрировал практически полную дезориентацию его инициаторов в текущих процессах научной политики и структуре ее стратегических документов. Однако, этот незамысловатый краудсорсинг (впрочем, как и предполагалось) получил свое развитие в рамках недавно прошедшего круглого стола.

Участники отметили дегуманизацию научно-технического процесса и приняли резолюцию, в которой отметили необходимость разработки Концепции гуманитарно-технологического развития РФ в качестве одного из главных направлений реализации национального проекта «Наука» и Программы фундаментальных научных исследований РФ. Также, по их мнению, требуется включение в паспорт проекта «Наука» гуманитарных технологий в качестве одной из приоритетных сфер планируемого развития научной и научно-производственной кооперации, организация научно-образовательных центров международного уровня на базе интеграции университетов и научных организаций.

За что же так бьется аксакал истории Чубарьян? Причины все те же – бюджеты и субъектность. На реализацию этой Концепции можно выбить бюджет – не откажут же власти гуманитариям в стремлении к гуманизму. Тем более, что гуманитарно-технологическая тема выглядит достаточно прикладной и практико-ориентированной. Однако, историкам сложно уследить за скоростью современных им процессов – вот и опоздали с этой резолюцией и инициативами по поводу паспорта нацпроекта минимум месяца на два.

Вторая причина – экзистенциальная. Еще у ФАНО были планы всерьез упростить структуру научных организаций в области общественных и гуманитарных наук. С появлением Минобрнауки эти идеи все ближе к реализации. В частности, предлагается создать единый Институт истории, где объединить все организации и коллективы, которые занимаются процессами, например, до 1991 года (или любого иного). И по аналогии – один мощный Институт по международным отношениям, глобальным и региональным проблемам, который бы занимался современностью. Очевидно, что Институт всеобщей истории – первый в очереди на разделение и оптимизацию.

Спасают все эти организации от продуктивной интеграции только персоналии их научных руководителей и (уже реже) директоров. И все они озабочены тем, чтобы максимально обезопасить свои институты и свои позиции от оптимизации.

Однако, подобные действия позволили Чубарьяну присвоить себе роль голоса отечественной гуманитарной науки – он воплощает в себе идею саморегуляции сообщества.

Гуманитарная конвергенция

Вторым мощным игроком в поле гуманитарных (и общественных) наук является Курчатовский институт.

Михаил Ковальчук активно выступает на поле не только природоподобных, но и конвергентных технологий, часть из которых весьма гуманитарна. А сам Курчатник является одним из основных think tank по концептуальным вопросам Стратегии научно-технологического развития. Именно он около полутора лет разрабатывал прогноз по приоритету, связанному с ответом на большие вызовы и общественно-гуманитарной методологией.

Подобная «непрофильность» гуманитарного знания для Курчатовского института порождает двойственную ситуацию. С одной стороны, появляется реальная опасность окончательной маргинализации гуманитарной сферы как чуждой научно-технологическому прорыву. С другой, эта отстраненность может быть полезна – по крайней мере, можно будет на самом высоком уровне курирования избежать излишней политизации.

Действительно, одна из ключевых проблем исследований и экспертизы в общественно-гуманитарной сфере – это чрезмерные искажения (особенно публичных репрезентаций) в угоду политической конъюнктуре и узко субъективным интересам отдельных ученых и экспертов. Это всё сильно девальвирует гуманитарное знание.

Однако, человек остается целью прорыва, а значит, и человеческое, общественное, правовое, гуманитарное измерение преобразований. Именно об этом говорил Президент Путин на заседании Совета по развитию гражданского общества и правам человека:

«Все эти преобразования, новые технологии, новые проекты большие, масштабные, конечно, должны идти рука об руку с развитием самого общества, с повышением зрелости самого государства. При этом нельзя, безусловно, допустить, чтобы за решением глобальных задач прорыва потерялся и конкретный человек с его повседневными заботами и нуждами. И миссия Совета сегодня – помочь государству и обществу держать эти вопросы в зоне постоянного внимания».

А ранее, на заседании Всемирного русского народного собора, он поставил вопрос: «Насколько гармонично будут сочетаться технологические новинки и этические, нравственные нормы».

Именно в этом состоит «гуманитарная программа» прорыва – в осмыслении всего комплекса отношений внутри государства и на международной арене, изучении прошлого для избегания ошибок в будущем, рассмотрении человека как центрального элемента всех систем взаимодействий. Гуманитарное знание становится «контрольно-надзорным» за остальными отраслями.

Это еще одно направление развития вместе с другими – прикладными и фундаментальными – может составить новое содержание подобных исследований.

Саморефлексия научного сообщества и в целом – всей страны – происходит именно в гуманитарных науках. Тем они ценны и чаще всего неудобны. На всех, кто будет координировать развитие гуманитаристики в стране, будет лежать огромная ответственность – работать на весьма фантомном и тонком уровне осмысления. Дать право на саморегуляцию сообществу (условно – группе Чубарьяна) – это риск утонуть в дрязгах и извращённом в угоду конъюнктуре знании, а в итоге – замыкание и вырождение гуманитаристики. Передать его нейтральной и мощной научной структуре (условно – «группе прорыва») – это угроза того, что она не сможет понять всю особость гуманитарного склада ума и результатов работы.

Именно научная политика в гуманитарной сфере предъявляется самые высокие требования к аккуратности практике, балансу интересов и широте стратегического видения.

Источник: https://t.me/scienpolicy 

Теги: оценки , Россия , инновации