Политика идентичности в эпоху преодоления постмодерна представляет собой метод противоборства и заслуживает внимания военного аналитика. Двадцатый век устами военных теоретиков сказал о решающей роли масс в конфликтах после Второй Мировой войны, но использование масс - одно, а использование идентичности как метод борьбы - другое.

При этом Россия сегодня стоит перед как внешними, так и перед тяжелыми внутренними проблемами и форматами, в рамках которых будут использоваться методы по превращению идентичности в оружие.

Если радикализовать ракурс, увидим тяжёлые перспективы: как правило, будущее сначала пишется в книге, потом творится. Сегодня можно навскидку назвать до десяти книг о Построссии. Постановка проблемы поиска "национальной идеи" в стране, претендующей на статус империи, действующей в рамках имперской логики -  сигнал к смерти. В перспективе переформатирования государства и общества задача патриота состоит в постановке центробежных процессов и вспышек новых "боевых идентичностей"  на службу интересам России. Русские талантливы в государственных делах, а неумение  оперировать концептом "боевых идентичностей" при его непреодолении убьет страну.

Сущность работы такого рода заключается в политической мобилизации социальной группы через актуализацию идентичности. Часто это методика работы с этносом, стремящимся стать нацией, но  "боевая идентичность" может быть социальной, религиозной, и какой угодно еще: мобилизация "пролетариата" во время революции 1917 года - тоже итог работы по идентичности. В России традиционно важна идентичность социальная, а национальный вопрос играет второстепенную роль. Но условный противник при деконструкции государства опирается на работу с национальной, этнической либо региональной идентичностью. Важен такой упор при работе с государством имперского типа, неспособным решить проблему размытия идентичности "основного" имперского народа. Там, где перестают работать традиционные для такого государства социальные лифты, акцентуализация внимания на региональных идентичностях в период кризиса управления становится методом деконструкции государства. Яркий пример видим в бывшей Югославии, но там своеобразие ситуации состоит в том, что распад начался с актуализации сербского национализма, то есть процесса, обратного размытию идентичности. В России актуализация русского национализма представляется слабо возможной, в силу отсутствующего этнического самосознания у русских и традиционной для этого народа модели политического поведения, с центром в Москве: иная политическая самоорганизация не проявляет себя.

Работа с идентичностью ведется в следующих форматах.

Внешняя работа, внутри интересующего объекта с целью спровоцировать перенос фокуса усилий объекта  на внутренний фронт. Примером назовем работу Турции с Санджаком - Рашкской областью в составе Сербии. Развитие и актуализация этнической идентичности в регионе заставляет центральное правительство фокусировать внимание на этой опасности, вместо того, чтобы решать иные вопросы государственной целостности и защиты сербских интересов в приграничных регионах. Успех такой стратегии  провоцирует внутренний конфликт и крушение национального согласия в стране противника. Поддержка "иных" этнических и религиозных сообществ в стране-объекте экспансии суть старая техника, но непосредственно работа на развитие и политическую актуализацию идентичности группы - это непосредственная стратегическая технология, в рамках терминологии Месснера такая группа понимается как мятежная колонна.

В разреженной среде, там, где идет гражданская война либо деконструировано государство, актор через развитие идентичности социальной группы выращивает агента влияния (при наличии инструментов удержания его под контролем). Например, помощь в формировании институтов курдского государства в Сирии и Ираке позволит создать сильного, устойчивого социального и политического актора в регионе. Также в целях внутренней безопасности работа с идентичностью необходима для верной оценки опасности  государству.

В приграничных регионах такая политика решает. Культурное воздействие и создание сильных агентов влияния в Украине позволили бы России взять после Майдана больше, чем было взято. Организационное, идеологическое оформление русской идентичности сделало бы (при грамотной работе) русских в бывшем СССР агентами влияния России. Украинский конфликт показал, что работа в мирное время необходима: гражданские войны вспыхивают внезапно, и выбор человека - быть украинцем либо русским - определяется подчас песней, которая звучит в голове у этого человека.

В России нужна работа на внутреннем фронте. Внутри государства живет ряд  региональных сообществ республиканского статуса с разбросом потенциала - от вечного реципиента до суверенного государства. Еще профессор Знаменский писал о том, что в каждую русско-турецкую войну поволжские татары волновались и ожидали прихода освободителей, а на фоне распада СССР национальные элиты вместе выступили за расширение республиканских полномочий. Девяностые убедительно показали, что субъекты федерации не заинтересованы в полном суверенитете. Межрегиональные объединения вроде "Сибирского Соглашения", содружества уральских регионов также не выказывали устремления к сепаратизму. Однако в случае интереса  к актуализации центробежных процессов в России противник воздействует на страну по вектору актуализации региональных идентичностей с прицелом на суверенизацию.

И тут наш центр внимания обращен на т.н. "русское" население страны. Имевшие в имперское и советское время соответственно имперскую и советскую идентичность, русские испытали тяжелый кризис идентичности по распаду Советского Союза. Попытки сформировать заново идентичность, повторяющие имперский опыт, очевидно провальны. Процессы, протекающие внутри региональных и локальных социумов, едва ли направлены на становление монолита. Обращение к русской национальной идентичности приведет к становлению политического субъекта, претендующего на власть в стране: этот путь сегодняшней российской элите удается отчасти купировать, но впереди либо становление русской политической субъектности, либо развитие региональных идентичностей на базе русской. Становление прочной идентичности возможно в неполитических форматах (с учетом русской ментальности), но может также претендовать на политическую субъектность и экономическую. самостоятельность. Здесь открывается поле для работы внешнего агента. Потому в долгосрочной перспективе вернее устремление к созданию русского политического субъекта.

Успех внутренней стратегии по работе с идентичностью создаст инструментарий внешнеполитического воздействия. Так, сумев создать лояльные государству исламские структуры, актор окажет влияние на исламистские движения центральной Азии, а уральская региональная идентичность станет фактором воздействия на русских севера Казахстана.

Важно отметить, что работа с идентичностью может (и, на наш взгляд, должна) стать профилем работы спецслужб. Когда действия спецслужб определяются антиэкстремистским законодательством и брошюрами, описывающими внешние признаки и идеологию тех или иных потенциально опасных сообществ, это один путь работы. Если спецслужбы, работающие по внутреннему фронту, ведут ясную стратегию по работе с идентичностью, это иной профиль работы, дающий государству лучше влиять на стабильность и целостность государства. Здесь открывается и поле для полноценного взаимодействия спецслужб с сообществами, представляющими новые идентичности.

Кратко опишем механизм генезиса, развития и политической актуализации идентичности.

Началом ее выступает миф как нарратив, выстроенный в рамках мифологической логики. Миф говорит о коллективной самости, выражается как в программных книгах и статьях, так и в песнях, изображениях. Воздействует на людей с базой для принятия идентичности - например, принадлежащих религиозному либо этническому сообществу. В той или иной степени миф свойственен всей общности, но прежде актуализации формируется сообщество-кристалл из людей, которые фокусируют внимание на развитии Мифа: развитии дискурсивном, пропаганде. Благодаря им Миф обретает идеологическое выражение, при этом сегодня одна общность направляема в рамках одного мифа рядом идеологий. Тривиальный пример - СНА и Правый Сектор в Украине. Один миф, разные идеологии, разный формат действий, одна коренная цель.

Сообщество-кристалл с помощью идеологий и медиа выводит Миф к референтной группе, создавая условия для организационных действий. В случае деструкции государства формат становления новой субъектной общности - банда. Сообщество, становясь сильным, нуждается в бюджете и силовом крыле. Борьба с чисто криминальными, и идеологическими конкурентами выявляет сильнейшее сообщество, способное объединить общность.

В рамках живущего государства становление общности требует лояльности со  стороны части политической элиты страны (либо политической элиты региона) и спецслужб, а также финансовой подпитки.

Как может вестись работа по внутреннему фронту с идентичностью, которая представляется угрожающей? Это работа по каждой из частей вышеописанной цепочки. Пресечение финансирования, постановка политической элиты региона и государства в положение, при котором она неспособна поддерживать сообщество. Нелояльность со стороны спецслужб - жесткое пресечение интенций  организации. Также интересным представляется поле борьбы за отрыв референтнгогй группы от сообщества-кристалла. Здесь выделим два направления.

Первое -  как ни банально, социальная политика. Включенные в жизнь общества, уверенные в будущем люди с меньшей охотой будут разделять идеологию,  предлагающую рискованный путь к химеричным целям. Собственно маргинализованная социальная группа с выраженным интеллектуальным и волевым началом сможет в идентичность и самоорганизацию, вопрос в умении государства обеспечить ее лояльность.

Иной путь представляет собой деконструкция идеологий, проистекающих от идентичностного мифа. Это классическая дискурсивная работа - с помощью медиа деконстурируются основные тезисы идеологии, подчёркивается их неверность, неверность основных целей, которые ставит идеология. Вкупе с жестким репрессивным давлением этот путь даст временно хорошие результаты.

Но самым сложным путем работы становится работа непосредственно с идентичностным мифом.

Специфика ситуации состоит в том, что в 21 веке попытка его деконструировать может натолкнуться на мощное сопротивление. Так, не секрет, что концепция российской истории, разрабатываемая татарскими историками, отличается от аналогичной российской, в частности, отрицая в числе ряда ее представителей сам факт куликовской битвы, имеющей ключевое значение для русского национального мифа. Миф, защищенный научными институтами, авторитетом ученых, становится непреодолимой крепостью, в которой растят силы носители идентичности, и в которой они укрываются в случае поражений военных и политических.

Потому государство при работе с мифом идентичности должно обращать внимание на его перетолкование. «Войны памяти» - термин, актуальный для современной политики, а умение избежать войн, но соединять исторические нарративы, толкования истории, позиционирования субъектов федерации - миссия современного властного центра, который несет бремя власти относительно сообществ с идентичностью, резко отличающейся от "основной".

Важно отметить, что национал-социализм табуирован в мире не только из-за факта ряда преступлений против человечности, но и из-за атомного эффекта сопряжения социальных и национальных моделей политической мобилизации. Так или иначе, в формате "софт" это сопряжение проявляется в политике субъектов истории. Когда государство настигает кризис, перенесение протестных токов из социальной в национальную плоскость рождает осаду Сараева, и актор, не желающий повторить этот бесценный опыт, должен сопрягать политику памяти с верной социальной политикой, проявляя способность выстраивать социальные институты и обеспечивать работу социальных лифтов. Чем прочнее человек встроен в социальную систему, тем тяжелее ему исповедовать радикальную версию своего национального мифа.

Говоря о российском внутреннем фронте, мы обречены актуализировать концепт мифологических полей. Если на сайте национальной республики присутствует версия истории народа, входящая в "имперское" освободительное поле, то книги, издаваемые довольно большим тиражом в республике, могут содержать в себе резко "освободительную" трактовку истории народа, нацеленную на суверенитет народа - через двести, а может быть, и через пять лет. При этом русский национальный миф, до истощения проработанный в имперском поле, имеет также выражение в освободительном поле. Рано или поздно это выражение выйдет на большую аудиторию. При этом качественная работа с освободительным полем, проводимая до начала возможного государственного кризиса, позволит пройти этот кризис мягче, без лишних митингов, деклараций независимости и выстрелов.

Работа с мифом также исключает (кроме крайних ситуаций) жесткие репрессии относительно его носителей. Репрессии рождают мучеников, и при жизни свободный третьеразрядный журналист, из эпатажа высказывающий радикальные тезисы, при потере свободы либо жизни становится памятником, новой опорой мифа.

Безусловно, важной целью в проведении идентичностной стратегии становится дефрагментация референтных групп. Плотное включение в социальную систему меняет иерархическое положение идентичности, могущей быть мобилизованной. Идеологическая инвазия может продуцировать раскол внутри сообщества-кристалла либо внутри людей, активно исповедующих идентичность. В таком случае носители одного мифа получат новое препятствие к росту и организованности референтной группы.

Но все стратегические ходы, направленные на препятствование развитию и мобилизации идентичности, могущей стать агентом распада государства, будут бесполезны, если государство неспособно вести выверенную социальную политику, выстраивать социальные лифты, каждой социальной группе давать место в социуме. В таком случае любое препятствие будет преодолено, а социальные группы, способные к самоорганизации, возьмут свое рано или поздно. Причем в первую очередь это касается маргинализованной гуманитарной интеллигенции: история говорит о том, что эта социальная группа может часто выступать закваской, сообществом-кристаллом и референтной группой боевой идентичности. Поэтому рано или поздно государство, неспособное осуществлять свои функции, будет вынуждено считаться не просто с наличием особых социальных групп внутри себя, но с наличием неинституциализированных политических акторов внутри себя.

Уровень изменений, обещающих произойти со страной, может быть весьма велик и непреодолим государственными структурами. Поэтому в работе с идентичностью на внутрироссийском фронте важно выставлять целью не только и не столько сохранение прежнего формата жизни государства и общества, сколько придание приемлемой для основных социальных групп формы нового расклада сил постановки этой формы 

Давыдов Александр 

Теги: война , безопасность , национальная идея , информационная война , мягкая сила , иррегулярные формирования , Югославия