Философские основания

В своей фундаментальной работе «Философия войны» А. Е. Снесарев выдвинул тезис, своего рода закон, о непрерывности войн. Ценным в данном постулате является то, что автор, рассмотрев различные точки зрения на существо и природу войны, абстрагируется, когда говорит о войне как социальном явлении. А именно, первичным является признание самого существования войны как неотъемлемой части социума, а уже после происходит анализ её положительных и отрицательных сторон. Задачей философии войны здесь и будет рассмотрение самой природы данного явления, её необходимости и этической составляющей. Народам важно ответить не только на вопрос, как воевать, но и подумать о том, почему и зачем воевать [1]. Именно тогда и сформируется «военное миросозерцание».

Примерные и достаточно практичные ответы на данные вопросы сформулированы в последней редакции Военной доктрины Российской Федерации [2]. В частности, объяснение причин возможных войн приводится в пп. 9, 10, 12, 13, 14 через определение основных военных опасностей и угроз. С философской точки зрения, как мне представляется, указанные причины лежат в плоскости одной главной проблемы – увеличивающемся разрыве между научно – техническим прогрессом общества и его духовно – нравственном, культурном развитием. В экономическом смысле об этом говорили К. Маркс и Ф. Энгельс, развивая мысль об антагонистическом противоречии капитализма, заключающемся в несоответствии производственных отношений производительным силам, или Э. Фромм в своём «Бегстве от свободы» писал об этом применительно к «интеллектуально – технической зрелости и эмоциональной отсталости» [3]. В целом, данный вопрос сегодня разрабатывается различными геополитическими концепциями, неомарксистской теорией зависимости, теориями «богатого Севера» и «бедного Юга», «мирового центра» и «мировой периферии».

Если же учесть ещё и «систематичные переменные» [4] неоклассического реализма, например, восприятия, ощущения и намерения государств, претендующих на мировое влияние, то мы как самый раз получим «усиление глобальной конкуренции, напряженности в различных областях межгосударственного и межрегионального взаимодействия, соперничество ценностных ориентиров и моделей развития, неустойчивость процессов экономического и политического развития на глобальном и региональном уровнях на фоне общего осложнения международных отношений…перераспределение влияния в пользу новых центров экономического роста и политического притяжения» [5]. И последние аналитические материалы [6] Всемирного банка в своих эмпирических выкладках подтверждают наши обоснованные опасения, показывая объективный характер возникающих экономических противоречий. Например, быстрорастущие страны Восточной Азии и Тихоокеанского региона, обеспечивая поступательный рост ВВП на уровне 6,8 – 7% в 2014 г. и 4,3% в 2015 г. (и увеличивая свою долю в мировом ВВП), по – прежнему остаются одними из самых бедных по многим показателям [7].

Более того, для целого ряда стран существует опасность попадания в «мальтузианскую ловушку» [8], что уже не характерно для развитых стран. Таким образом, разрыв между «центром» и «периферией» достигает уровня неразрешимых противоречий. Принимая во внимание активность США в данном регионе через «свободу навигации» (FON – Freedom of Navigation) и продавливание идеи экономического союза – Тихоокеанского партнёрства (Trans – Pacific Partnership) и растущие амбиции КНР на доминирование в Южно – Китайском море, вполне можно заключить, что, несмотря на все заверения официальных властей государств, они всё – таки могут попасть в так называемую «ловушку Фукидида». Весьма примечательно, что именно А. Е. Снесарев впервые в отечественной военной мысли сформулировал расширенное экономическое понимание причин войны и задач военного командования, когда говорил, что «современному стратегу приходится быть и военным, и политиком, и экономистом, и финансистом, и всесторонним техником, и настойчивым агитатором» [9].

Данный подход логически продолжает идеи А. А. Свечина об установлении под стратегией политико – экономической базы вместо прежней геометрической или пространственной. Действительно, сам исторический процесс подтверждает сегодня тезисы вековой давности наших выдающихся мыслителей. Сегодняшние очаги напряжённости всё больше и больше обнажают глубинные социально – экономические противоречия общественного развития, открывая совершенно новые пространства противоборства: информационное, фондовый рынок, торговые отношения и международные сети коммуникации. Такое «перетекание» войны в несвойственное поле, приобретение ею комплексного характера актуализирует вопрос о том, а зачем вообще человечество должно вести войны, что приводит нас к размышлениям о смысле войны и её современном состоянии.

Как уже отмечалось выше, человечество более склонно рассматривать вопросы о том, как вести войны, порой пренебрегая детальным исследованием их причин и сущностных смыслов. В то же время, «многовековой опыт войн показывает, что зависимость способов ведения военных действий от способа производства является объективным законом развития военного искусства» [10], что делает невозможным совершенствование обороны государства без уяснения экономических причин, которые могут определить характер будущих войн. Не менее важным здесь является и философское осмысление войны как общественного феномена, что позволит выяснить её значение и «культурный смысл» [11] для исторического процесса. В целом, раскрытие данной проблемы происходит в рамках аксиологии (учения о ценностях), составляющей вместе с онтологией и гносеологией основу философии. При этом, именно аксиология и этика, как совокупность воззрений о морали и нравственности, составляют своеобразную вершину философского знания. Несомненно, история войн показывает нам весь ужас данного явления, страдания целых народов и гибель побеждённых. Одно римское «parcere subjectis et debellare superbos» [12] достаточно дорого обошлось Древнему миру.

Бесспорно и другое: на протяжении всей человеческой истории войны играли цивилизаторскую роль, выступая катализатором выдающихся свершений и социального развития. А. Е. Снесарев в своих работах, а затем и представители цивилизационного подхода О. Шпенглер [13] и А. Тойнби [14] последовательно показывают войны как «сцепление столкновений» или столкновение групп культур. Именно благодаря войнам прошлого происходил процесс реновации – замены морально устаревших порядков, государств, народностей более молодыми и прогрессивными, что и обеспечивало мировой прогресс. Человечество в XXI веке объективно не может использовать средства и способы ведения боевых действий вековой давности. Конечно, невозможно сравнивать современное оружие с вооружением армий начала XX века, но сам принцип их действия остался тем же. Анализируя прошедшие войны и структурируя их по нескольким поколениям, мы тем самым выделяем наиболее сущностные черты, присущие их характеру.

Думается, сегодняшние экономические и финансовые кризисы, сопряжённые с использованием новых технологий непрямого действия в совокупности с особым пониманием значения войн на данном этапе развития общества порождают контуры предстоящих войн нового поколения. Точнее, на протяжении последних нескольких десятилетий мы уже наблюдаем отдельные проявления таких войн вместе с применением «традиционного» вооружения. Именно поэтому чрезвычайно важно как можно эффективнее переориентировать оборону государства согласно новым вызовам и разработать, с одной стороны, приёмы и способы войн нового поколения, придать им формализованный характер, а с другой – обеспечить действенную защиту от аналогичных технологий со стороны иных государств. Основываясь на чётком понимании философских оснований войны: её причин и смыслов, необходимо несколько иначе взглянуть на вопрос о том, как же будут вестись войны в предстоящем столетии, с тем, чтобы минимизировать человеческие жертвы и обеспечить поступательный мировой прогресс.

Военно – стратегические характеристики

Как следует из материалов средств массовой информации, Минобороны России в последнее время активизировало работу по проведению фундаментальных исследований в сфере противодействия терроризму и экстремизму, экономической безопасности страны [15]. Современные угрозы требуют и актуальных ответов, которые не должны сводиться лишь к «внутренней функции» армии, а касаются изменения самих подходов к пониманию современных задач военного и оперативного искусства, стратегии и тактики.

Переосмысление подходов к «высшему учению о войне» (как называл А. Е. Снесарев философию войны и высшие области военного искусства и стратегии), основанное на осознании неизбежности самого её факта, приводит нас к мысли о том, что ведение войн «по – старому» больше не обеспечивает в должной мере национальных интересов. Требуется совершенствование тех военных технологий, которые позволяют вести войны, не являющиеся уже таковыми в традиционном понимании, с минимальными затратами экономических ресурсов и единичными человеческими потерями. Наш видный военный теоретик Г. С. Иссерсон справедливо отмечал: «весь опыт последних войн, столь богатый в тактическом отношении, скрывает ещё под покровом неизвестности подлинный характер будущей операции» [16].

Данный тезис вполне актуален и сейчас. Прежде всего, изменилось само пространство противоборства государств. Собственно географические характеристики, особенности ландшафта местности продолжают влиять лишь на тактический уровень, в стратегическом же, глобальном масштабе войны ведутся на совершенно новых «полях». Наиболее значимыми из них являются: информационно – коммуникационные технологии, финансово – экономическая сфера и международная торговля. Такие существенные изменения онтологических характеристик войны связаны с ускорением научно – технического прогресса и совершенствованием средств обороны и нападения. Важным моментом здесь является и изменение роли концентрации при проведении войсковых операций, как это следует из исследования Ф. М. Морза и Дж. Е. Кимбелла «Методы исследования операций» [17], которое весьма актуально и сегодня.

Авторы, используя уравнения Ланчестера, достаточно убедительно показывают, как можно использовать методы математического моделирования применительно к анализу войсковых операций. Ценность данного подхода, несмотря на особые оговорки использования дифференциальных уравнений, заключается в возможности мониторинга боевых действий, исходя из заданных характеристик. Иначе говоря, законы Ланчестера позволяют «определить, как шло развитие боевых действий, если бы условия ведения этих боевых действий, определяемые принятыми характеристиками, оставались неизменными» [18]. В качестве иллюстрации приведём следующую таблицу:

Линейный закон показывает нам, что вооружённые силы двух воюющих сторон являются равноценными, если отношение начального количества их боевых единиц равно соотношению потерь E. Следовательно, концентрация сил не приносит дополнительных преимуществ. В то же время, в результате эволюции вооружения (в частности, создания дальнобойного огнестрельного оружия) мы уже не можем делить сражения между армиями на единичные бои (что было характерно особенно для феодального этапа), так как каждый участник сражения может вести огонь по любому противнику. Поэтому, в качестве временной переменной в квадратичном законе Ланчестер использует порядковый номер всего сражения, допуская, что в t – ом сражении один боец синей стороны может вывести из строя в среднем (E/1+E)×G(t) бойцов красной стороны, а один боец красной стороны в среднем (1+E)×G(t) бойцов синей стороны. Тогда видим преимущества концентрации сил, так как эффективная сила каждой из сторон пропорциональна эффективности оружия, взятой в первой степени, и квадрату количества бойцов, участвующих в сражении.

Таким образом, очевидно, что значимость концентрации сил на определённом этапе исторического развития не является постоянной величиной, битва всё больше и больше становится коллективной, что означает не только возможность поражения одним участником любого числа противников с помощью современного оружия, но и возрастание роли иных форм и способов борьбы. Появление новых технологий и приёмов непрямого воздействия требует значительного переосмысления вопроса о концентрации с учётом актуальных реалий. А именно, возникает вопрос о соотношении боевых сил сражающихся сторон (т.е. тех самых m и n). Если Морз и Кимбелл пытались приблизительно соотнести боевые корабли и армии, подводные лодки и самолёты, то перед нами стоит уже более сложная задача, заключающаяся в сопоставлении собственно военных сил и экономических, информационных. Решение данной проблемы как раз и направлено на осмысление феномена «иррегулярных военных действий», «гибридных войн» или «неограниченных военных действий» (как в военной доктрине КНР), которые на сегодняшний момент, помимо религиозных и политических аспектов [19], всё больше включают средства информационного и финансово – экономического противоборства. Совершенно верно отмечается, что «иррегулярные акторы используют гибридные подходы, смешивая иррегулярные тактики, конвенциональную боевую подготовку и дисциплину, высокотехнологичные системы вооружения, терроризм и криминальную активность для достижения поставленных целей и задач» [20]. Особого упоминания заслуживает концепция «мятежевойны» Е. Э. Месснера, которая полностью доказала свою состоятельность. Думается, указанные характеристики в совокупности и формируют новое поколение войн.

В своей фундаментальной работе «Война на море» известный военачальник и теоретик И. М. Капитанец, помимо военно – морских вопросов, достаточно подробно описал классификацию войн. Действительно, выделение поколениё войн на основе формационного подхода вполне соответствует ходу исторического процесса и помогает нам проследить возникновение новых способов борьбы при изменениях экономического базиса. В то же время, последние события свидетельствуют об изменении шестого поколения войн, которое в дальнейшем может привести к структурному сдвигу в самом феномене войны. Определяя основные черты шестого поколения войн, И. М. Капитанец совершенно справедливо отмечает преобладающее значение систем высокоточного оружия [21], применение которого мы сегодня можем наблюдать в Сирии. Последними же трендами в области приёмов и способов борьбы является использование средств непрямого действия в отношении информационной и финансово – экономической сфер.

Более того, даже выделяются такие категории как «информационное оружие» [22] или «экономическая война» (военно – экономическое противоборство) [23], к которым ещё хотелось бы добавить финансовое и валютное противоборство. Данный способ является одним из наиболее опасных в силу достаточно высокой концентрации капитала, аккумуляции денежных средств (в т.ч. и государственного оборонного заказа) и реализуется преимущественно через фондовый рынок, банковский сектор и денежно – кредитную политику государства. Нам ещё предстоит особо исследовать вопрос воздействия фондовых институтов на оборону страны. Как показывает опыт Московской биржи, ущерб от краха определённых финансовых показателей вполне сопоставим с разгромом целой армии. Примечательно, что западная военная мысль уже давно приветствует использование экономических и финансовых приёмов борьбы на глобальной арене. Такие известные американские военачальники как Джеймс Мэттис и Стенли МакКристал после отставки в своих работах открыто пишут, что вооружённые силы США должны обеспечивать интересы бизнеса [24].

Стоит отметить, что финансово – экономические средства борьбы редко используются без одновременного применения приёмов информационной войны, а обычно даже являются её продолжением. Такая ситуация связана с полной правовой неопределённостью в отношении допустимости применения непрямого воздействия. Опасностью иррегулярных военных действий, сопряжённых с элементами экономической и информационной войны, является их ведение вне рамок хоть какого – нибудь международно – правового регулирования. При этом в рамках деятельности НАТО проводятся конференции по совершенствованию механизмов, применяемых в киберконфликтах, оцениваются их политические последствия [25].

Таким образом, вполне можно утверждать, что сегодня мы наблюдаем становление принципиально нового подхода к ведению войны, который будет определять геополитическую картину будущего. Показательным является интерактивный библиотечный путеводитель НАТО, характеризующий подходы к пониманию способов ведения гибридных войн, описываемых как неопределённые, неконвенционные, нелинейные, политические, информационные, асимметричные, иррегулярные [26]. Совокупность указанных способов и составляет новое поколение войн. Весьма важным здесь представляется вопрос о соотношении конвенционных и гибридных способов ведения войны, от правильности определения которого зависит их эффективность. Ещё в 2009 году, выступая на военно – стратегическом форуме «Иррегулярные способы ведения войн, гибридные угрозы и будущая роль сухопутных войск» в Центре стратегических и международных исследований, тогдашний комендант Корпуса морской пехоты США Дж. Мэттис в своём выступлении определил такое соотношение в пользу сухопутных сил [27].

Спустя шесть лет мы можем наблюдать значительные провалы при реализации американской внешней политики на пространствах от Тихого океана до Ближнего Востока и Европы. Стремление высшего военного командования США решить любой конфликт через увеличение численности личного состава и общего количества вооружения, охват максимальной зоны американским военным присутствием приводит к тому, что такое «растяжение фронта» не обеспечивает «глубины проникновения». Похоже, США по – прежнему мыслят концепциями времён холодной войны: «полутора войн», «двух с половиной войн», сдерживания, демонстрируя тем самым окончательный провал однополярного мира. Время значимости «больших армий» и идеи «больших генеральных штабов» прошло безвозвратно, всё большую роль играют силы специальных операций, мобильные и «вежливые», а военная организация США неоправданно раздута многочисленными «командованиями», делящими мир из Вашингтона на «зоны ответственности». Одно государство не может нести монопольную ответственность за судьбы мира и человечества.

Российская Федерация же последовательно проводит линию по развитию многополярной международной системы, и сегодняшние действия в Сирии в глобальном масштабе составляют её неотъемлемую часть. Наш подход использования средств и способов войны при реализации геополитических целей сущностно отличается от американского, так как использование конвенционных средств (фактически летального вооружения) является «последним аргументом», дополнением механизмов непрямого воздействия. Сухопутные войска при этом вообще не применяются. Все последние операции России проводились либо вообще без единого выстрела, либо с наименьшими затратами людских ресурсов и боевой техники. Несомненно, придерживаясь такой политики, мы тем самым формируем и основы нового «военного миросозерцания», определяем контуры нового миропорядка.

Организационно – управленческие и геополитические выводы

Активное использование гибридных способов ведения войн требует особой организации обороны государства, процесса принятия стратегических решений и чёткого геополитического целеполагания. Прежде всего, отличительной чертой нового поколения войн является их ведение в пространстве неопределённости: при принятии решений военно – политическим командованием и оценке возможного противодействия [28]. В этой связи хотелось бы предложить создание механизма риск – ориентированного ситуационного анализа с участием групп военных специалистов по исследованию операций и изменение схемы взаимодействия Минобороны России с иными органами государственной 

Ситуационный анализ достаточно хорошо описан нашими специалистами – международниками [29], стоит только усовершенствовать его формализованными системами анализа данных с применением возможностей НЦУО РФ. Отличительной особенностью данного анализа в целях военного управления будет его осуществление на постоянной и непрерывной основе для предупреждения угроз безопасности. Выделим этапы анализа [30]:

• осуществление круглосуточного мониторинга мировой обстановки с использованием информационных технологий по двум блокам: военно – политическому, финансово – экономическому;
• выделение потенциально опасных («странных») ситуаций из общего массива на основе разработанных критериев и схем – типологий по каждому блоку отдельно[31];
• анализ опасных ситуаций в комплексе и их дифференциация по группам риска (риск – ориентированный подход), установление для групп риска режимов постоянного контроля с увеличением его периодичности по мере роста риска; в случае прекращения (спада интенсивности) ситуации происходит уменьшение периодичности её отслеживания с постепенным переводом в режим неопасных/неактуальных;
• отбор ситуаций предельной опасности, незамедлительный доклад начальнику НЦУО РФ с последующими докладами начальнику Генерального штаба и Министру обороны по мере ухудшения обстановки;
• принятие решения Верховным главнокомандующим по мерам реагирования после доклада Министра обороны;
• проведение комплексной операции опережающего воздействия на кризисную ситуацию.

Важными элементами данного процесса являются выбор наиболее подходящих стратегий и процесс взаимодействия. При принятии решения каждый субъект должен исходить из представленных количественных характеристик ситуации, которые возможно описать в матричном виде в рамках целевых вычисляемых моделей. Весьма ценным здесь представляется использование инструментария теории игр, которая исторически формировалась для оценки экономического поведения, а сегодня активно используется в международных отношениях. Уже на 3-4 этапах комплексного ситуационного анализа должен происходить и подбор оптимальных стратегий на основе критериев Лапласа, Вальда, Гурвица и Сэвиджа в зависимости от наших геополитических целей. Необходимо организовать такую систему взаимодействия НЦУО РФ и иных органов, чтобы обеспечить бесперебойное получение финансовой, политической, экономической и статистической информации для осуществления полноценного анализа в целях обороны государства. Требуется и некоторое уточнение задач Главного управления Генерального штаба по обеспечению разведывательной информацией. Только слаженная работа всех государственных органов сможет обеспечить состояние защищённости интересов личности, общества и государства. Разработка и воплощение новых подходов к обеспечению безопасности государства, международной стабильности требует, помимо решения военно – стратегических и оранизационных вопросов, чёткого геополитического целеполагания. В теоретическом плане необходимо определение цивилизационной роли России, выбор соответствующей геополитической концепции. Практически же мы должны правильно расставить акценты между нашей военной мощью и экономическими, идеологическими способами воздействия.

Только так, решительно разрешив сегодняшние противоречия, мы сможем обеспечить мировой прогресс. Создав справедливую международную систему, мы сможем обеспечить равномерное перераспределение благ на нужды науки и техники, культуры и искусства, развития отстающих стран. Используя ресурсы всего мира, нам удастся совершить выдающиеся открытия в космосе, построить новые инновационные обсерватории в Чили, освоить богатства Арктики и нефтяные месторождения в Америке, побороть проблему голода в Африке и защитить девственные леса Амазонии от исчезновения. Используя механизмы войн нового поколения, мы тем самым сражаемся не с другими народами, а с проявлениями зла и несправедливости, обеспечиваем достойное будущее нашим потомкам и развиваем самих себя. Парадоксально, но мы сможем заставить войну уничтожить все её отрицательные моменты, оставив только «цивилизаторскую роль меча» во благо мира во всём мире.

Думается, сегодня мы можем наблюдать становление новой международной системы, геополитической парадигмы – эры евразийской стабильности. Последние теракты в Париже, бесчинства ИГИЛ в Сирии, неурегулированный палестино – израильский конфликт, разруха на Украине – всё это и многое другое как нельзя лучше подтверждают тот самый «закат Западного мира», о котором писал уже упоминавшийся Шпенглер. Сегодняшняя актуализация проблем войн нового поколения порождена возрастающим противостоянием между отживающим своё, морально устаревшим англо – саксонским миром и «светом с Востока». Можно даже сказать, выражаясь языком Альфреда Мэхена, что это противоборство между морской цивилизацией и континентальной. Недаром США так яростно отстаивают свободу навигации (Freedom of Navigation), вызывая негодование КНР в связи с последним инцидентом в Южно – Китайском море. Очевидно и другое: если ранее Россия и весь остальной восточный мир «сосредотачивались», то теперь мы открыто заявляем о нашем намерении положить конец несправедливому мироустройству и обеспечить безопасность у наших границ. Существующий порядок больше не приносит нам никакой пользы. А, как известно, «всякое древо, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь» (Мф. 7:19). Прошло то время, когда наши «союзники» имели возможность наслаждаться падением некогда великого государства и единолично устанавливать правила международного общения, теперь мы все наблюдаем их «головокружение от успехов».

Мы смогли «восстать из пепла», переориентировать нашу экономику, возродить вооружённые силы, изменить себя и устремиться вперёд, теперь время США и Западной Европы осмысливать свой кризис, который включает не только экономические проблемы, но и духовно – нравственную деградацию, миграционный вопрос. Нашей целью должно стать укрепление оси безопасности и стабильности Москва – Пекин, которая включает наших друзей из Индии, Бразилии, ЮАР, а также, возрождающийся Иран и проверенных товарищей из Южной Америки и Северной Африки. Не может быть сомнений, что и Западная Европа со временем, разобравшись в себе, присоединится к нашему союзу. Возможно, изначально из сугубо прагматичных интересов, о которых говорил В.В. Путин на Валдайском форуме, но без чувства соработничества, взаимопомощи и солидарности она будет вынуждена покинуть нас, но уже навсегда. Хочется верить, что и США, оставшись без «подпитки» новыми конфликтами, так важными для их экономики, всё – таки признают необходимость действительно мирного взаимодействия, хотя бы ради собственного блага, чтобы не остаться в глубокой изоляции.

В конце концов, произойдёт становление новой международной системы, экономической и политической, эпоха сверхдержав уйдёт в небытие, открыв дорогу «мировому обществу», о котором сейчас активно говорит Барри Бузан, а до него писали Кант и выдающиеся российские философы, конфуцианцы и буддисты. Именно тогда произойдёт переосмысление анархической природы международного сообщества, осознание его не как хаотического, а как лишённого нескольких доминирующих акторов. Результатом войн нового поколения станет всемерное развитие способов общения между государствами и обществами, цивилизациями и культурами, которое, в отличие от войн прошлого, не будет сопровождаться колоссальными жертвами и разрухой. Современными приёмами и способами противоборства, являющимися в сущности проявлением «мягкой силы», мы будем подталкивать отдельные государства к самосовершенствованию.

Данный анализ направлен на осуществление превентивной функции[32] при обеспечении обороны страны и предполагает возможность вмешательства в ход ситуации, угрожающей интересам мира и безопасности человечества, России. Проведение такой операции является частью войн нового поколения и должно включать три элемента: информационный, финансово – экономический, прямое воздействие. А именно, сначала осуществляется комплекс способов информационной войны, а в случае их неудачи – финансово – экономическое воздействие. Если же данные элементы не смогут переломить негативное развитие ситуации, то допускается применение комплексных гибридных способов воздействия с использованием высокоточного оружия. После чего производится оценка результатов операции и принятие дальнейшего решения по её ходу.

Список литературы

1. A Measured Approach to Ending Poverty and Boosting Shared Prosperity: Concepts, Data, and the Twin Goals, The World Bank, 2015.
2. Mattis, James. «A New American Grand Strategy», Defining Ideas, February 26, 2015.
3. McChrystal, Stanley. Team of Teams: New Rules of Engagement for a Complex World, 2015.
4. Pedro Olinto, Kathleen Beegle, Carlos Sobrado, and Hiroki Uematsu, The State of the Poor: Where Are the Poor, Where Is Extreme Poverty Harder to End, and What Is the Current Profile of the World’s Poor? The World Bank, Economic Premise, October 2013 (Number 125).
5. Podings K., Stinissen J., Maybaum M. 2013 5th International Conference on Cyber Conflict: Proceedings. NATO CCD COE Publications, 2013.
6. Rose, Gideon. «Neoclassical Realism and Theories of Foreign Policy», World Politics, 51 (October 1998).
7. Staying the Course, World Bank East Asia and Pacific Economic Update, October 2015.
8. Арзуманян Р. В. Стратегия иррегулярной войны: теория и практика применения. Теоретические и стратегические проблемы концептуализации, религиозные и военно – политические отношения в операционной среде иррегулярных военных действий / Под общ. ред. А. Б. Михайловского. – М.: АНО ЦСОиП, 2015.
9. Гордиенко Д. В. Военно – экономическое противоборство в современном мире. Аналитический доклад. М.: АНО ЦСОиП, 2011.
10. Законы истории: Математическое моделирование и прогнозирование мирового и регионального развития / Отв. ред. А. В. Коротаев, Ю. В. Зинькина. Изд. стереотип. – М.: Издательство ЛКИ, 2014.
11. Иссерсон Г. С. Эволюция оперативного искусства. М.: Государственное военное издательство Наркомата обороны Союза ССР, 1937.
12. Капитанец И. М. Война на море. Актуальные проблемы развития военно – морской науки. – М.: Вагриус, 2001.
13. Крупченко И. Е. Военная история. Учебник для военных училищ. Под ред. И. Х. Баграмяна. М., Воениздат, 1971.
14. Морз Ф. М., Кимбелл Дж. Е. Методы исследования операций. М.: Издательство Советское радио, 1956.
15. Примаков Е. М., Хрусталёв М. А. Ситуационные анализы. Методика проведения. Очерки текущей политики. Выпуск 1. М.: Научно – образовательный форум по международным отношениям, МГИМО МИД России, 2006.
16. Расторгуев С. П. Математические модели в информационном противоборстве (экзистенциальная математика). – М.: АНО ЦСОиП, 2014.
17. Снесарев А. Е. Гримасы стратегии / Афганские уроки: Выводы для будущего в свете идейного наследия А. Е. Снесарева. – М.: Военный университет, Русский путь, 2003.
18. Снесарев А. Е. Философия войны. М.: Фин. контроль, 2003.
19. Тойнби А. Дж. Исследование истории: Цивилизации во времени и пространстве. М.: АСТ, 2009.
20. Фромм Э. Бегство от свободы. М.: Академический Проспект, 2008.
21. Шпенглер О. Закат Западного мира; Очерки морфологии мировой истории. М.: «Издательство АЛЬФА – КНИГА», 2014.

______________________________

[1] Снесарев А. Е. Философия войны. М.: Фин. контроль, 2003. С. 30.

[2] Военная доктрина Российской Федерации, «Российская газета», 30 декабря 2014.

[3] Фромм Э. Бегство от свободы. М.: Академический Проспект, 2008. С. 47.

[4] Термин одного из классиков неореализма Гидеона Роуза (Gideon Rose): Rose, Gideon. «Neoclassical Realism and Theories of Foreign Policy», World Politics, 51 (October 1998), pp. 144 – 172.

[5] См. п. 9 Военной доктрины Российской Федерации.

[6] Pedro Olinto, Kathleen Beegle, Carlos Sobrado, and Hiroki Uematsu, The State of the Poor: Where Are the Poor, Where Is Extreme Poverty Harder to End, and What Is the Current Profile of the World’s Poor? The World Bank, Economic Premise, October 2013 (Number 125); A Measured Approach to Ending Poverty and Boosting Shared Prosperity: Concepts, Data, and the Twin Goals, The World Bank, 2015; Staying the Course, World Bank East Asia and Pacific Economic Update, October 2015.

[7] Staying the Course, World Bank East Asia and Pacific Economic Update, October 2015. P. XVII – XX.

[8] См. подробнее: Законы истории: Математическое моделирование и прогнозирование мирового и регионального развития / Отв. ред. А. В. Коротаев, Ю. В. Зинькина. Изд. стереотип. – М.: Издательство ЛКИ, 2014. С. 60 – 84.

[9] Снесарев А. Е. Гримасы стратегии / Афганские уроки: Выводы для будущего в свете идейного наследия А. Е. Снесарева. – М.: Военный университет, Русский путь, 2003. С. 293 – 301.

[10] Крупченко И. Е. Военная история. Учебник для военных училищ. Под ред. И. Х. Баграмяна. М., Воениздат, 1971. С. 5.

[11] Как писал А. Е. Снесарев в «Философии войны».

[12] «Ниспровержённых щадить и усмирять горделивых» - слова Анхиза из «Энеиды» Вергилия (VI, 853), выражающие формулу поведения римлян по отношению к побеждённым.

[13] См.: Шпенглер О. Закат Западного мира; Очерки морфологии мировой истории. М.: «Издательство АЛЬФА – КНИГА», 2014. С. 132.

[14] См.: Тойнби А. Дж. Исследование истории: Цивилизации во времени и пространстве. М.: АСТ, 2009. С. 531 – 537.

[15] http://www.kommersant.ru/doc/2753508

[16] Иссерсон Г. С. Эволюция оперативного искусства. М.: Государственное военное издательство Наркомата обороны Союза ССР, 1937. С. 9.

[17] Морз Ф. М., Кимбелл Дж. Е. Методы исследования операций. М.: Издательство Советское радио, 1956. С. 148 – 172.

[18] Там же, С. 148.

[19] Данный вопрос достаточно детально разработан Р. В. Арзуманяном. См.: Арзуманян Р. В. Стратегия иррегулярной войны: теория и практика применения. Теоретические и стратегические проблемы концептуализации, религиозные и военно – политические отношения в операционной среде иррегулярных военных действий / Под общ. ред. А. Б. Михайловского. – М.: АНО ЦСОиП, 2015.

[20] Там же, С. 277.

[21] Капитанец И. М. Война на море. Актуальные проблемы развития военно – морской науки. – М.: Вагриус, 2001. – Гл.II.

[22] Расторгуев С. П. Математические модели в информационном противоборстве (экзистенциальная математика). – М.: АНО ЦСОиП, 2014. С. 20 – 25.

[23] Гордиенко Д. В. Военно – экономическое противоборство в современном мире. Аналитический доклад. М.: АНО ЦСОиП, 2011.

[24] См.: Mattis, James. «A New American Grand Strategy», Defining Ideas, February 26, 2015; McChrystal, Stanley. Team of Teams: New Rules of Engagement for a Complex World, 2015.

[25] Показательным в этом плане является проведение в 2013 г. Пятой международной конференции по киберконфликтам под эгидой т.н. «киберкомандования» НАТО (CCD COE), по результатам которой даже был издан сборник работ (Podings K., Stinissen J., Maybaum M. 2013 5th International Conference on Cyber Conflict: Proceedings. NATO CCD COE Publications, 2013).

[26] http://www.natolibguides.info/hybridwarfare.

[27] http://csis.org/event/irregular-warfare-hybrid-threats-and-future-role-ground-forces.

[28] Проблему оценки контрмер исследовали уже упоминавшиеся Морз и Кимбелл (Морз Ф. М., Кимбелл Дж. Е. Методы исследования операций. М.: Издательство Советское радио, 1956. С. 141, 218).

[29] См.: Примаков Е. М., Хрусталёв М. А. Ситуационные анализы. Методика проведения. Очерки текущей политики. Выпуск 1. М.: Научно – образовательный форум по международным отношениям, МГИМО МИД России, 2006.

[30] К сожалению, в рамках конкурсной работы не представляется возможным подробно описать каждый из этапов комплексного ситуационного анализа, остановимся лишь на их краткой характеристике.

[31] На данном этапе возможно использование опыта Росфинмониторинга при обнаружении сделок, направленных на легализацию (отмывание) преступных доходов. Данной службой разработаны соответствующие критерии «странных» сделок, создан Центр оценки рисков. Также, ЦЭМИ РАН начал разработку Целевой вычисляемой модели общего финансового равновесия (Target Computable General Equilibrium Financial Model). Возможно создание таких моделей для НЦУО РФ в целях обеспечения комплексной оценки.

[32] А. Е. Снесарев в своих работах особо подчёркивал роль предвидения в военном деле. Превентивная функция, опережающее воздействие являются составными частями такого предвидения и способствуют устранению угрозы, конфликта до перехода в активную фазу.

Зарочинцев С.В.

Теги: война , конкурс А.Е.Снесарева , наука , работа-победитель конкурса им. А.Е.Снесарева