Карл Маркс заметил, что нет преступления, на которое не пошёл бы капиталист ради трёхсот процентов прибыли — даже под страхом виселицы. В Советском Союзе Ленину приписывали ядовитое замечание (точнее, апокриф), будто капиталисты сами продадут веревку, на которой большевики их же и повесят. Страницы этой прекраснейшей истории времен угара Холодной войны послужат отличной иллюстрацией к мыслям великих классиков.

В конце 1970-х годов сотрудник Центра связи ВМС США Джон Уолкер, ключевой советский агент на Западе, передал тревожную информацию. В составе акустических сигнатур, по которым американцы опознают советские лодки, особо выделялся гул винтов. Из-за кавитации при рассечении воды грубо обработанными лопастями образуются пустоты-пузырьки, которые схлопываются и шумят.

В октябре 1979 года в Москве одетые в штатское сотрудники советской фирмы «Техмашимпорт» подошли к японцу Хитори Кумагаи (он же Кадзуо Кумагаи), сотруднику московского филиала торговой компании «Вако Коеки».

Её почему-то регулярно обходят вниманием, а меж тем в истории этой шарашки и скрываются истинные масштабы бессовестной японской мафиозности. «Вако Коеки» создали в начале 1950-х годов. Она была типичной «политической прокладкой» для работы в коммунистическом блоке (сначала в Китае, потом в СССР). За «Вакой» стоял «Марубени» — один из так называемых «сого сёся» (гигантских японских концернов-трейдеров, торгующих всем подряд: от носков и стирального порошка до радиоаппаратуры и станков).

«Техмашимпортовцы» в одинаковых пиджаках вола вертеть не стали. «Скажи нам, Хитори, любимец Аматэрасу, богини-солнца, а нельзя ли как-нибудь купить вот эту железяку?» — и ткнули в каталог компании «Тошиба Машин», прямиком в девятикоординатный металлообрабатывающий центр MBP-110. «Вообще никак нельзя, — весело ответил Кумагаи, — и только поэтому персонально вам, видимо, можно».

Железяки оказались, конечно, те ещё: 220-тонные махины высотой с трёхэтажный дом. На них можно было обрабатывать заготовки до 11 метров в диаметре.

«Ваковцы», почуяв бакшиш, помчались в «Тошибу» и потребовали себе комиссионные за посредничество с «уважаемыми людьми» в Москве. Там согласились, да ещё и подписали на брокерское обслуживание сделки второй «сого сёся» — «Иточу». Ну, чтобы никто не догадался, а то мало ли.

Нельзя просто так взять и вывезти палевные станки в СССР, поэтому международные аферисты бодро подделали бумаги: написали, что продают на гражданское электротехническое производство в Ленинграде токарно-карусельные станки TDP 70/110 с двумя независимыми осями — а такие через сито КоКом пропускали. Норвежские контроллеры вообще обозвали «запчастями».

Чиновники регулирующих ведомств лихо подмахнули бумаги, не сверяя (почему, кто знает? — да всегда так делаем!), и в декабре 1983 года на территории ленинградского Балтийского завода собрали первые два центра. К концу 1984 года весь комплекс заработал как надо.

Поставки прямые, никакого реэкспорта, всё открытое. Чиновникам показывают один контракт (подложный), а у самих в работе второй — со всеми спецификациями. Специалисты обеих фирм приезжают на наладку оборудования в Союз как на работу, советские инженеры — за консультациями — на заводы «Тошиба». Детства чистые глазёнки.

Гражданин Кумагаи четыре года как папа Карло мотался туда-сюда, сопровождая сделку века, и уже предвкушал крутые личные ништяки. Но в начале 1985 года он внезапно узнал, что собственное руководство прокинуло его с обещанным повышением по службе, а потом вообще расторгло контракт.

Нет, а что такого, подумаешь — человек 22 года работал по линии нелегального экспорта по всему красному блоку, из них 10 лет непосредственно в Союзе…

Тогда Кумагаи попробовал договориться «по-плохому»: потребовал жирное выходное пособие, пообещав в противном случае заложить всю воровскую малину в КоКом. Думаете, он что-то получил? Или уже начали понимать, как японцы ведут дела?

В апреле 1985 года Кумагаи выставили на мороз.

Дальше начался форменный Кафка. Кумагаи подал заявление в полицию Токио. Его приняли и… забыли. «Ах, та-ак?!» — взъярился уволенный, и в декабре 1985 года накатал гигантскую телегу в Париж, в штаб-квартиру КоКом, где изложил основные обстоятельства дела (имена, юрлица, даты, спецификации), а заодно приоткрыл глаза на темы, которыми рулил в Союзе.

Бумагу отфутболили в Токио, в их японский Минпромторг. Те позвонили в «Тошиба» и в «Иточу», а дальше было как в анекдоте: «— Вы свою вину признаете? — Нет. — На нет и суда нет». Что? Допросить Кумагаи? Да ну, мало ли каких подмётных листков понапишут…

«Ну, хорошо!» — подумал Кумагаи и пошёл с бумагами в американское посольство. В середине 1986 года в Японию обратились из администрации президента США. «Ну, и?» — кротко поинтересовались из-за океана. «Ничего не знаем,» — с деревянным лицом ответили в Токио. Таких обращений из США было более сорока. На всё пришёл один и тот же ответ: кругом ложь и провокация.

В январе 1987 года Вашингтон зашёл с другой стороны: через Норвегию. Там всё получилось несколько проще: правительство тряхнуло казённый «Конгсберг», нашло бумаги и, поседев от ужаса, заложило весь колхоз американцам. 24 марта замгоссекретаря США Эд Дервинский встретился с японскими дипломатами, выразил им глубочайшую озабоченность и намекнул на тяжесть последствий для двусторонних отношений.

Оценки были прикидочные, но шум в Конгрессе стоял страшный.

Только после этого в дело включился премьер Накасоне, и благородные воители в Токио резко перестали тупить. 30 апреля японские силовики провели изъятие документов в головном офисе «Тошиба» и внезапно обнаружили следы аферы со станками. «Доверху завалили две комнаты бумагами по делу», — комментировали они потом.

Что характерно: когда руководитель одного из тошибовских заводов получал в начале 1980-х заказ на MBP-110 для СССР, он обратил внимание руководства на ограничения КоКом. Старшие товарищи из корпорации по-доброму порекомендовали коллеге заткнуться и делать своё дело «как можно быстрее и качественнее».

«Тошиба Машин» запретили торговать с коммунистическими странами на год и наложили штраф в сто миллионов долларов (это двенадцать процентов всех годовых продаж подразделения). «Иточу» отделался трёхмесячным запретом торговать с коммунистами.

Проще всего поступили норвежцы: они перетряхнули группу «Конгсберг», оставили себе чисто военное производство, а всё прочее распродали частникам. Американцы приняли закон «О скотской сущности всех тупящих без команды», по которому ввели трёхлетние санкции на импорт продукции «Тошиба Машин» и «Конгсберг» в США. «Тошиба» перед этим потратила ещё сто миллионов долларов на лоббирование и отмывку своего имиджа в США, но не слишком преуспела: санкции всё равно ввели (хотя грозились сделать их пятилетними и закрыть импорт всех товаров группы, а не только машиностроительной компании).

СССР и Япония сурово обменялись несколькими сериями высланных «по обвинению в шпионаже» дипломатов и торговых представителей. Американцы в 1988 году потратили 113 миллионов долларов на «углублённые разработки в области подводной техники, необходимые в контексте вскрывшегося скандала «Тошиба — Конгсберг».

Информацию о «драматическом» снижением шумности советских лодок III поколения, построенных во второй половине 1980-х годов и позже, легко можно обнаружить в специальной литературе.

Хотя лодки всё ещё уступали американским, разрыв в характеристиках существенно сократился. Естественно, дело было не только в винтах, выточенных на контрабандных станках, но и в научно обоснованном комплексе мероприятий по обеспечению малошумности на новых атомоходах.