Такая жесткая и односторонняя ориентация на Запад, что в конечном итоге привело к вступлению всех трех прибалтийских республик в состав ЕС и НАТО в 2004 по сути дела изначально вывело их из состава формирующегося постсоветского (евразийского) региона. Кроме этого такое положение дел привело страны Балтии к построению весьма специфических, «холодно конфронтационных» отношений с Россией.[1]Проблем в отношениях России и стран Балтии весьма много, начиная от общего курса этих стран на полное неучастие в каких бы то ни было региональных интеграционных объединениях под российской эгидой, вступление Латвии, Литвы и Эстонии в НАТО и постоянное педалировнаие ими темы российской угрозы для увеличения воинских контингентов НАТО и поставок вооружений и военной техники по программам взаимопомощи альянса трем прибалтийским странам также является крайне раздражающим факторов в их отношениях с Москвой.

В рамках ЕС страны Балтии также являются наиболее алармистски настроенными в отношениях выстраивания отношений ЕС-Россия, а также политики ЕС в отношении постсоветских государств, прежде всего в европейской части постсоветского пространства – Украины, Молдовы, Белоруссии.

Однако одна из самых больных тем в отношениях России и стран Балтии является отношение политических элит указанных государств к советскому прошлому и наследию, формированию в Латвии, Литве и Эстонии так называемых оккупационных доктрин, а также напрямую связанный с этим национальный вопрос, который выражается, прежде всего, в ограничении и ущемлении прав национальных меньшинств на территории трех республик. Говоря о проблеме меньшинств в странах Балтии в основном рассматривают проблемы, связанные с русскоязычным населением этих стран, так как именно русскоязычные представляют основное по количеству населения меньшинство, хотя стоит отметить, что в Прибалтике имеются и другие проблемные меньшинства, как, например, поляки на территории Литвы (сосредоточенные в основном в Виленском крае), которые также регулярно жалуются на дискриминацию и притеснения со стороны центральной литовской власти.

Национальный вопрос в странах Балтии не только является раздражающим фактором в их взаимоотношениях с Россией, но и существенным образом влияет на формирование модели государственности в прибалтийских республиках: на политическую, экономическую, социальную и иные сферы жизни обществ этих стран.

Национальный вопрос в странах Балтии в период их нахождения в составе СССР

Советское наследие для стран Балтии, как и для остальных постсоветских республик (даже несмотря на то что Латвия, Литва и Эстония вошли в состав Союза значительно позже других с 1940 г., а по факту полноценная советизация там смогла начаться только после освобождения от немецкой оккупации в 1944 г.), во многом является определяющим, задающим базовые предпосылки политико-социального и экономического развития.

Применительно к рассматриваемой проблеме национального вопроса и национальной политики современных республик Прибалтики изучение советского периода существования указанных стран представляется весьма важным в контексте двух взаимосвязанных между собой аспектов. Во-первых, необходимым представляется рассмотрение непосредственно советской национальной политики, проводимой в Прибалтике в период существования СССР, вопросов миграции населения и изменения национального состава Литовской, Латвийской и Эстонской ССР.

Во-вторых, в контексте советского прошлого стран Балтии немаловажным является анализ сути так называемой оккупационной доктрины, выработанной в государствах региона в отношении к советскому прошлому. Данная проблема является важной не только в контексте анализа отношений России и стран Прибалтики, но и самым непосредственным образом влияет на проводимую ими национальную политику на современном этапе в отношении русскоязычного населения, большая часть которого прибыла в республики именно в советский – в терминологии современного политического лексикона стран Балтии «оккупационный» период существования этих государств.

Стоит отметить, что в целом вокруг указанной проблематики в социумах прибалтийских республик существует консенсус, который серьезно препятствует как конструктивному обсуждению и рассмотрению указанной проблемы, так и практическому политическому прогрессу в сфере обеспечения прав меньшинств в данных странах.

Прибалтийские государства являются малыми странами, где вопросы сохранения национальной и культурной самобытности даже в условиях независимости являются не просто рядовым вопросом внутринациональной политической повестки, а переведены в разряд вопросов национальной безопасности и выживания государства. Все это приводит к высшей степени идеализации и мифологизации национального вопроса в прибалтийских странах, что выражается, в частности в желании политического класса в особенности в Латвии и Эстонии, представить все русскоязычную диаспору как абсолютно пришлое население. Хотя очевидно, что исторические свидетельства говорят об обратном: русское население в Прибалтике проживало задолго до формирования независимых государств Балтии, так, например, на территории современной Латвии проживало значительное количество старообрядцев, в Эстонии также несмотря на небольшую долю русского населения во времена Российской империи было распространено русско-эстонское двуязычие.[2] Ряд эстонских городов, как, например, Тарту были изначально основаны русскими (первоначальное название города – Юрьев: основан в 1030 г. Ярославом Мудрым).

В досоветский период общий удельный вес русскоязычного населения стран Балтии составлял около 10% от общей численности, при чем данная социальная группа характеризовалась тем, что в отличие от приезжих позднее в советский период переселенцев ее представители были гораздо более вестернизированные, знали язык и культуру балтийских народов, более того многие из них были подвергнуты репрессиям, в частности, массовым депортациям – ряд исследователей, как например, Р.Х. Симонян вообще указывают на тот факт, что подчас основной удар репрессий пришелся как раз на русскую интеллигенцию стран Балтии.[3]

Тем не менее основной приток русских и русскоязычных пришелся на страны Балтии именно в советский период, а точнее уже после окончания Великой Отечественной войны, когда у центрального союзного руководства высвободились ресурсы для начала полноценной советизации Прибалтики. На протяжении всего советского периода доля русских и русскоязычных в общем балансе населения трех стран неуклонно росла, хотя стоит отметить существенные различия в изменении демографической ситуации между отдельными прибалтийскими государствами. Статистика свидетельствует, что, например, в Эстонии доля русского населения выросла до 30% к моменту распада СССР в 1991, хотя на 1934 она составляла только 5%.[4] Доля русскоязычного Латвии также стремительно росла весь советский период, что особенно наглядно проявлялась в крупных промышленных центрах – для иллюстрации доля этнических латышей от общего количества населения Риги сократилось с 63% в досоветский период до 36% в 1991 г.[5] А общая доля нелатышского населения республики на момент выхода ее из состава Союза составляла 48%.[6]

На фоне Латвии и Эстонии ситуация с ростом удельного веса русскоязычного населения в Литве выглядела более стабильной: по данным последней союзной переписи населения доля этнический нелитовцев в республике колебалась в районе 20%.[7]

Столь резкое увеличение количества русских в советских республиках Прибалтики может быть объяснено рядом причин как экономического, так и социально-политического характера. Говоря об экономической составляющей стоит отметить, что советизация Прибалтики и перевод экономики республик на советские рельсы сопровождался не только коллективизацией на селе, но и активной фазой индустриализации промышленного хозяйства, которая так и не была завершена в этих странах в 30-е гг. в период нахождения у власти авторитарных диктатур.

Стоит отметить, что прибалтийские республики рассматривались в СССР как своеобразная западная витрина страны, призванная демонстрировать достижения и успехи существующего экономического строя, более того именно Прибалтика стала полигоном для проведения экономических экспериментов по хозрасчету и самоокупаемости.[8] Безусловно, для создание экономического потенциала такого уровня требовалась помощь союзного центра не только в форме финансирования, но и в форме привлечения специалистов и рабочих для строительства и обслуживания предприятий и иных промышленных объектов. Трудность привлечения местных кадров заключалась как в том, что значительная часть населения республик продолжала вести сельский образ жизни, так и в том, что в результате нестабильно политической ситуации, массовых репрессий и депортаций местное население подчас весьма неохотно отзывалось на советские экономические инициативы, стоит упомянуть хотя бы об активной повстанческой деятельность так называемых «лесных братьев» действовавших в Прибалтике до середины 50-х гг.

Помимо русскоязычного населения, которое переезжало в Прибалтику на строительство заводов, фабрик, объектов инфраструктуры и энергетики, значительная часть переселенцев была представлена партийно-номенклатурными работниками, а также сотрудниками силовых структур и армейскими офицерами. Необходимость в привлечении подобного рода кадров диктовалась, как уже говорилось выше, нестабильной политической ситуацией в республиках, наличие активно действующего вооруженного подполья, неготовность значительной части населения, особенно на селе к активной советизации, которая для крестьян выражалась, прежде всего, в коллективизации хозяйства.

Важно отметить, что привлечение подобного рода специалистов по партийной работе и партстроительству отвечала интересам местных прибалтийских элит и подчас проводилась центральным союзным руководством именно по сигналу с мест. Несмотря на то что для современной политико-идеологической мысли стран Балтии характерно связывать советизацию региона исключительно с имперскими, оккупационными амбициями Москвы, ряд исследователей, в частности, профессор д.и.н. Зубкова Е.Ю., убедительно показали, что местные коммунистические элиты были кровно заинтересованы в поддержке союзного центра в том числе и в кадровом вопросе – «создание социальной базы коммунистического режима превращалось, таким образом, в одну из главных проблем республиканских властей».[9]

Тем не менее, как уже упоминалось выше, в вопросе притока рабочей силы из других республик Союза между странами Прибалтики имелись серьезные отличия, что в очередной раз указывает на возможность политического маневра для прибалтийских элит, наличия у них определенной самостоятельность в решении местных вопросов, в частности проблем миграции. Характерный пример здесь демонстрирует Литва, чье руководство во главе с А. Снечкусом последовательно проводило национальную политику, направленную на снижение по возможности числа прибывающих в республику переселенцев. Здесь необходимо упомянуть о таком ключевом для этой сферы нормативном акте, как постановление Совмина Литовской ССР «О развитии малых городов республики» от 1956 года, согласно которому существенно ограничивалось строительство на территории Литвы объектов союзного значения особенно в крупных городах, что в свою очередь уменьшало приток рабочей силы из других союзных республик, так называемых лимитчиков.[10] В конечном счете, проводимая властями советской Литвы национальная политика привела к отсутствию в республике существенных демографических диспропорций, в отличие от Латвии и Эстонии, что позволило Литве на момент выхода из состава СССР вести гораздо более мягкую национальную политику, в частности по вопросу гражданства. В республике был принят известный «нулевой вариант», когда гражданство новой независимой Литвы было предоставлено всем жителям страны.

Отсутствие такого рода адекватной политики со стороны советских руководителей Латвии и Эстонии привело не только к этно-демографическому перекосу в стране в целом, но и к территориальным диспропорциям, когда, например, в Латвии значительная доля русскоязычного населения оказалась сконцентрирована в крупных городах (особенно в Риге) вместе со значительной долей промышленных предприятий.

Говоря о национальном вопросе в прибалтийских республиках в составе СССР, нельзя обойти вниманием и национальную политику центрального союзного руководства. Здесь можно столкнуться со своеобразным парадоксом: с одной стороны, представители практически всех бывших союзных республик, ставших суверенными государствами, в особенности страны Балтии, не упускают возможности покритиковать советскую систему как «тюрьму народов», где национальные окраины притеснялись и эксплуатировалось в угоду центру. В Прибалтике, которая в добавок к этому пережила еще по сути дела насильственное (де-факто, но не де-юре) включение в состав СССР, такие установки стали частью новой идеологии, а оккупационная доктрина справедливо считается многими исследователями одной из основ современной государственности этих стран.

С другой стороны, в реальности советская национальная политика имела определенную двойственность: в СССР повышенное вниманию уделялось развитию национальной культуры и национального самосознания в союзных республиках и национальных автономиях внутри республик, усилиями СССР были в частности созданы фонды национальных библиотек на местных языках и т.д. Немаловажную роль в советской национальной стратегии играла политика коренизации, заключавшаяся в по сути дела позитивной дискриминации – продвижении на руководящие посты в союзных республиках представителей титульных этносов. По сути дела, именно политика коренизации привела к тому, что в условиях кризиса советской системы этнические ценности в национальных республиках неизбежно стали превалировать над союзными, что и привело к быстрой переориентации национальных элит, в частности и в Прибалтике, с советских номенклатурных политических установок на цель достижения национальной независимости.[11] В плане экономического развития национальным республикам и автономиям также отдавался приоритет: так в соответствии с союзным законом о бюджете СССР в первое десятилетие после войны РСФСР оставляла в своем бюджете только 50% доходов, Украина и Белоруссия по 55%, а все остальные национальные союзные республики по 100% и при этом еще получали дотации из союзного бюджета.[12]

В то же время, советские руководители осознавали невозможность сохранения единого государства при постоянном акценте на национальные различия, в итоге это вылилось в попытку построения одной наднациональной общности – советского народы, при чем ценностной базой данной общности по сути дела являлись ценности русского населения, что воспринималось обществом и элитой стран Балтии как попытка русификации и ассимиляции их народов.

Говоря об оценке балтийскими элитами советского наследия и их отношения к национальному вопросу следует учитывать тот факт, что латыши, эстонцы и литовцы являются малыми народами со всеми вытекающими отсюда последствиями. Будучи на протяжении всей своей истории окружены более крупными нациями, которые контролировали прибалтийские земли у малых народов не оставалось другого пути к национальному самосохранению как только через особо трепетное отношения к национальной культуре и традициями, а сердцевиной культуры является национальный язык и в то же время активное не приятие иностранного влияния: во многом это подтверждается тем, что находясь в составе как Российской империи, так и СССР большинство населения прибалтийских стран не ассимилировалось с русскими, сохранило свой язык и культуру.

В этом контексте активное переселение русского населения в эти страны при чем совпавшее с насильственным включением республик Прибалтики в состав СССР естественным образом усилило фобии местных элит по проблеме возможного исчезновения самих народов этих республик как обособленных этнических групп не только из-за потери политической независимости, но и из-за резкого изменения демографической ситуации в стране. В связи с этим вопросы национальной политики естественным образом перешли для руководства стран Балтии из разряда обыденных вопросов внутренней жизни стран в ранг проблем, которых в конечном итоге зависит не только национальная безопасность, но и сохранения нации как таковой.

Именно поэтому оккупационная доктрина, позволяющая активно эксплуатировать идею малых угнетенных народов и в то же время игнорировать права и законные интересы национальных меньшинств, получила такое распространения в среде политического класса Латвии, Литвы и Эстонии. Причем, как и любой другой политический миф оккупационная доктрина не сильно страдает от того, что многие видные исследователи и ученые как российские, так и иностранные много раз указывали на некорректность использования самого термина «оккупация» в принципе.[13] При этом оккупационный миф позволяет обеспечивать легитимность существующих в странах Балтии на сегодняшний день режимов, активно используется в политической борьбе внутри данных государств, где данную доктрина весьма успешно эксплуатируют правые политики и партии.[14]

Таким образом, можно констатировать, что советский период является отправной точкой формирования, во-первых, демографического облика современных Литвы, Латвии и Эстонии, во-вторых, именно на эксплуатации его наследия (пусть и в негативном смысле) строится государственная национальная политика в этих странах сегодня.

Современная национальная политика в Латвии, Литве и Эстонии

Республики Прибалтики были пионерами в процессе выхода из состава СССР и провозглашения суверенных государств. Однако, в отличие от большинства других союзных республик, ситуация с провозглашением независимости Латвии, Литвы и Эстонии имела ряд принципиальных отличий. Основная разница заключается в том, что три прибалтийские государства до вхождения в состав Советского Союза имели полноценный, пусть и не продолжительный, опыт независимого существования.

Кроме этого, сам процесс вхождения в состав Союза и последующая советизация по сути дела являлась насильственной: здесь не имеет значение принципиально корректно или нет применение термина «оккупацию» к процессу инкорпорации Прибалтики в состав СССР, важным является то, что подобные действия со стороны Советского Союза вызвали однозначно негативную реакцию значительной части населения этих стран, что лишь усилилось после начала массовых репрессий и депортаций.

В итоге значительная часть местного населения этих республик по прошествии относительно не продолжительного периода до начала Перестройки и кризиса в СССР продолжала рассматривать советское государство скорее как недружественное и не выказывала к нему особой лояльности. Такой же установки придерживались и республиканские элиты, которые хотя и были образованы, как и в других союзных республиках по партийно-номенклатурному типу, благодаря политики коренизации сохранили много этнически местных кадров в руководящем составе, что позволило им весьма быстро переориентироваться с социалистической на националистическую повестку. Впрочем, стоит отметь, что схожие метаморфозы республиканских элит происходили и в других союзных республиках, одним из наиболее ярких тому примеров является Украина.

Исходя из этого, руководством советский республик Прибалтики в процессе провозглашения независимости за основу был взять принцип концепции континуитета, то есть восстановления государственности. То есть, провозглашалось не создание новых независимых государств, а восстановление старых досоветских государственных образований, которые с точки зрения принципа реституции все время существования советского строя в Прибалтике существовали де-юре, а не де-факто.

Характерны сами названия соответствующих декларативных документах, принятых в странах Балтии в тот период времени. Так 11 марта 1990 г. Литва приняла Акт о восстановлении независимого Литовского государства. 4 мая 1990 г. Верховный Совет Латвийской ССР принял декларацию «О восстановлении независимости Латвийской Республики». Помимо деклараций о восстановлении государственности в республиках Прибалтики постарались как модно скорее закрепить основные положения оккупационной доктрины в официальных документах и законодательстве. Так, например, в постановлении Верховного Совета Эстонской ССР от 30 марта 1990 г. «О статусе эстонской государственности» прямым текстом провозглашалось, что «Оккупация Эстонской Республики Союзом ССР 17 июня 1940 г. не прекратила существование Эстонской республики де-юре. Территория Эстонской республики оккупирована до сего дня».[15]

В уже упоминавшийся декларации Верховного Совета Латвийской ССР, в частности, провозглашалось то, что ликвидация независимой Латвийской республики в 1940 г. произошла «в результате военной агрессии СССР».[16]

Принцип континуитета и упор на незаконное включение и нахождение в составе СССР республик Прибалтики использовалась политическими элитами этих стран для того, чтобы как можно быстрее порвать с советским наследием и получить независимость, помимо этого столь жесткая антисоветская и по факту антироссийская риторика призвана была изначально поставить крест на возможных российских притязаниях в регионе и предотвратить рост российского влияния, а также обеспечить странам Балтии наискорейшую интеграцию в западные экономические структуры и структуры безопасности.

Подобный шаг имел далеко идущие последствия для всех сфер жизни прибалтийских социумов, так как по сути дела ставил вне закона для новых государств все, то что происходило в них в советский период – наиболее ощутимо это сказалось на национальном вопросе и проблеме предоставления гражданства в странах Балтии.

Исходя из того, что принцип реституции предполагал полное законодательно-правовое возвращение к досоветской действительности это означало и восстановления досоветского корпуса граждан. С точки зрения принципа континуитета, если данные государства все это рем реально существовали (пускай и де-юре), то и право на получение гражданства в них имеют только те жители, которые проживали на территории данных государств в период до их инкорпорации в состав Советского Союза и их потомки. Такой подход очевидным образом помогал балтийским элитам решить главный вопрос в деле восстановления независимости – ограничить в правах русскоязычное населения стран Балтии, что послужило бы серьезным препятствием возможному восстановлению влияния России в них и предотвратило бы угрозу существования малым балтийским народам и их культуре, языку – по выражению П. Ярве данная политика была призвана «не допустить миноризации … нации на своей традиционной территории».[17]

Тем не менее, немаловажным фактором реализации конкретной политики в области национального вопроса и предоставления гражданства являлось, рассмотренная в Главе I доля меньшинств, прежде всего, русскоязычного в общей численности населения этих стран.

Для Литвы, где доля этнических нелитовцев была сравнительно низкой, политическое руководство могло себе позволить даже в рамках жесткой антисоветской риторики допустить получения гражданства всеми жителями бывшей Литовской ССР -  таким образом, в Литве был реализован так называемый «нулевой вариант», и ситуации, когда значительная часть населения оказалась в итоге без гражданства не возникла.

Ситуация в Латвии и Эстонии, исходя из национального состава на момент распада СССР была гораздо менее благополучной для коренного этноса. В связи с этим латвийские и эстонские политики пошли по пути предоставления гражданства в строгом соответствии с принципом реституции, то есть предоставление его только лица, которые проживали в республиках до их присоединения к СССР и их потомкам.

Так, в Латвии был принят закон от 15 октября 1991 г. «О восстановлении прав граждан Латвийской Республики и об основных принципах натурализации», согласно которому право на получение Латвийского гражданства получали лица, являвшиеся гражданами Латвии на 17 июня 1940 г. и потомки этих лиц, для прочих же вводилась процедура натурализации, в основе которой лежал контроль за знанием языка и основных положений Конституции страны.[18]

Помимо этого, специальным законом в Латвии ввела уникальный институт «неграждан Латвии» - такая категория лиц не признавалсь латвийским законодателем апатридами, в законе говорилось, что Латвия имеет правовую связь с «негражданами», в силу этого, например, лиц данной категории нельзя лишить данного статусу в связи с их постоянным проживанием на территории другого государства, если только они не получили гражданства этого государства.[19]

В Эстонии по закону от 8 июля 1993 г. лица, которым не было предоставлено эстонское гражданство, получали статус иностранца, при этом, если данные лица имели постоянную прописку на территории Эстонской ССР по состоянию на 1 июля 1990 г.,  то таким лицам предоставлялась гарантия права на получения вида на жительство, а также разрешения на работу – по сути дела такая процедура, вводившаяся для бывших советских граждан ЭССР, не являвшихся коренными эстонцами, была аналогом процедуры легализации нелегальных иммигрантов.[20]Тем самым эстонское руководство лишний раз подтверждало нелегальный статус прибытия и нахождения этих людей на территории страны в советский период.

Подобные меры по непредоставлению гражданства и в дальнейшем по весьма трудной процедуре натурализации в Латвии и Эстонии преследовало собой не только цель полностью оторваться от советского прошлого и наследия, но и попытаться изменить демографический баланс в пользу этнически коренного населения республик. Подобные меры национальной политики были рассчитаны, с одной стороны, на ассимиляцию русскоязычного населения через процесс натурализации и посредством ограничения преподавания и употребления русского языка, прежде всего, в публичной сфере (например, закрытия и ограничения местных СМИ на русском языке).

С другой стороны, подобные радикальные и открыто дискриминационные по отношению к русскому меньшинству меры являлись своеобразным стимулом к эмиграции части советских переселенцев в другие стран, прежде всего в Россию. Стоит отметить, что правительствам Латвии и Эстонии удалось добиться в этом направлении определённых успехов, так, некоторые группы русскоязычного населения этих стран практически полностью их покинули и выехали в Россию еще на протяжении 90-х гг.

Например, уже к середине 90-х Прибалтику полностью покинули военнослужащие бывшей Советской армии, а также члены их семей, проживавшие в республиках (данная группа по разным подсчетам составляла порядка 13-15% от общего числа всей русскоязычной общины стран Балтии); помимо этого, прибалтийские государства покинула значительная часть людей составлявших категория так называемой рабочей интеллигенции – высококвалифицированное рабочие крупных промышленных предприятий, инженеры, младший технический персонал и т.д. (данная группа составляла до 10% от общего числа русскоязычного меньшинства).[21]

Отъезд высококвалифицированных промышленных рабочих был обусловлен прежде всего приватизационными процессами в экономике республик, которые происходили с одновременной переориентацией на западные рынки, что делало значительную часть промышленной советской инфраструктуры попросту не нужной. Масштабная деиндустриализация экономик стран Балтии, хотя и серьезно ударила по их хозяйственному потенциалу, дала возможность правопопулистским партиям и политикам говорить о том, что подобные меры позволили их странам избавиться от пришлой (этнически чуждой) рабочей силы, то есть данные мероприятия трактовались элитами стран Балтии в том числе и в контексте решения национального вопроса.[22]

Таким образом, современный политический режим в Латвии и Эстонии, исходя из проводимой им национальной политики, совершенно справедливо определяется многими исследователями через понятия «этнократия» или же этническая демократия, когда наряду с построением современного демократического общества по западным стандартам реальными политическими правами в данном обществе располагают в основном лишь представители титульных этносов.

Ситуация в Литве имеет ряд отличий, о который уже говорилось выше, в частности в вопросе предоставления гражданства всем жителям республики, однако национальная политика Литва также имеет ряд дискриминационных по отношению к национальным меньшинствам черт. Применительно к Литве, стоит отметить, что национальный вопрос там затрагивает не только русскоязычное, но и польское население, которое составляет порядка 6% населения Литвы.[23]

В частности, в Литве существуют значительные ограничения на возможности получения образования на языках национальных меньшинств – литовские официальные лица не скрывают открыто дискриминационный характер политики, проводимой государством по отношению к малым этническим группам. Например, в отношении польского меньшинства министр иностранных дел Литвы заявил, что "тот, кто призывает молодых людей (в Литве) изучать польский язык, оказывает "медвежью услугу". Он лишает их конкурентоспособности на рынке труда, поскольку такие люди не могут занимать должность выше помощника на стройке".[24]

Таким образом, можно констатировать, что несмотря на ряд отличительных черт, все три страны Прибалтики на сегодняшний день продолжают делать ставку на жесткую политику поддержки титульных этносов в национальном вопросе. Несмотря на то что имеется определённая тенденция в ослаблении дискриминационных мер в отношении меньшинств в ближайшем будущем вряд ли стоит ожидать кардинального изменения базовых установок политических классов Латвии, Литвы и Эстонии в отношении к национальному вопросу. Ситуация усугубляется еще и тем, что в результате вступления в ЕС, с одной стороны, и масштабного экономического кризиса, поразившего страны Балтии в 2009 г., с другой, на сегодняшний день наблюдается тенденция к массовой эмиграции этнических латышей, литовцев, эстонцев в другие европейские государства, а также США. В этом контексте проблема выживания малых наций Прибалтики вновь является актуальной, что дает правым политикам возможность вновь спекулировать на национальном вопросе в контексте свои – чужие по отношению к национальным меньшинствам в этих государствах.

Библиография

Литература и источники на русском языке

1. Балмасов С. Литва приравняла поляков к русским. // ИО «Правда. РУ» [Электронный ресурс] URL - http://www.pravda.ru/world/formerussr/latvia/07-11-2010/1054780-warshava-0/ (дата последнего обращения - 15.04.2016).
2. Воротников В.В. Внешняя политика государств Балтии в начале XXI века: научное издание/ В.В. Воротников — М.: Издательство «Аспект Пресс», 2015. — 272 с.
3. Зубкова Е.Ю. Прибалтика и Кремль. М.: РОССПЭН, 2008. — 353 c.
4. Полещук В.В. Димитров А.С. Континуитет как основа государственности и этнополитика в Латвии и Эстонии // Этническая политика в странах Балтии / отв. ред. В.В. Полещук, В.В, Степанов; Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН. – М.: Наука. – 2013. – 407. (с. 64-90)
5. Полещук В.В. Русские в балтийском общественно-политическом дискурсе // Этническая политика в странах Балтии / отв. ред. В.В. Полещук, В.В, Степанов; Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН. – М.: Наука. – 2013. – 407. (с. 24-39)
6. Симонян Р.Х. Кочегарова Т.М. Русскоязычное население в странах Балтии // Вестник МГИМО Университета №3 / 2010. с. - 60-77.
7. Симонян Р.Х. Лекции по истории и этнологии Литвы / Р.Х. Симонян. – М.: ЗАО Издательство «Аспект Пресс», 2013. – 256 с.
8. Симонян Р.Х. Оккупационная доктрина в странах Балтии: содержательный и правовой аспекты // Государство и право. 2011. № 11, с. 106–114
9. Сытин А.Н. Страны Балтии на постсоветском пространстве в контексте их взаимоотношений с Россией // Проблемы национальной стратегии № 4 (5). – 2010. (с. 64-79)
10. Тишков В.А. Степанов В.В. Введение: европейские меньшинства и политизированные мифы в балтийском контексте // Этническая политика в странах Балтии / отв. ред. В.В. Полещук, В.В, Степанов; Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН. – М.: Наука. – 2013. – 407. (с. 9-24)
11. Ярве П. Советское наследие и современная этнополитика стран Балтии дискурсе // Этническая политика в странах Балтии / отв. ред. В.В. Полещук, В.В, Степанов; Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН. – М.: Наука. – 2013. – 407. (с. 39-64) 

Литература и источники на иностранном языке

1. Jarve P. Ethnic Democracy and Estonia: Application of Smooha’s Model. Flensburg, 2000.
2. Kent M. The Baltics: Demographic Challenges and Independence // Population Reference Bureau [Electronic Resource] URL : http://www.prb.org/Publications/Articles/2000/TheBalticsDemographicChallengesandIndependence.aspx (the last request - 15/04.2016)
3. Muiznieks N. How Integrated is Latvian Society? An Audit of Achievements, Failures and Challenges / Ed. N. Muiznieks. Riga, 2010.
4. Thiele С. The criterion of citizenship for minorities: The example of Estonia / European Center for Minority Issues. Working, 1999. – 28 p.

[1] Сытин А.Н. Страны Балтии на постсоветском пространстве в контексте их взаимоотношений с Россией // Проблемы национальной стратегии № 4 (5). – 2010. (с. 64-79) С. - 78

[2] Тишков В.А. Степанов В.В. Введение: европейские меньшинства и политизированные мифы в балтийском контексте // Этническая политика в странах Балтии / отв. ред. В.В. Полещук, В.В, Степанов; Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН. – М.: Наука. – 2013. – 407. (с. 9-24) С. - 11

[3] Симонян Р.Х. Кочегарова Т.М. Русскоязычное население в странах Балтии // Вестник МГИМО Университета №3 / 2010. С. -  61

[4] Там же С.-  60

[5] Симонян Р.Х. Кочегарова Т.М.  Русскоязычное население в странах Балтии. С. - 60

[6] Muiznieks N. How Integrated is Latvian Society? An Audit of Achievements, Failures and Challenges / Ed. N. Muiznieks. Riga, 2010. P. - 34

[7] Полещук В.В. Русские в балтийском общественно-политическом дискурсе // Этническая политика в странах Балтии / отв. ред. В.В. Полещук, В.В, Степанов; Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН. – М.: Наука. – 2013. – 407. (с. 24-39) С. - 24

[8] Воротников В.В. Внешняя политика государств Балтии в начале XXI века: научное издание / В.В. Воротников — М.: Издательство «Аспект Пресс», 2015. С. - 27

[9] Зубкова Е.Ю. Прибалтика и Кремль. М.: РОССПЭН, 2008. С. - 145

[10] Симонян Р.Х. Лекции по истории и этнологии Литвы / Р.Х. Симонян. – М.: ЗАО Издательство «Аспект Пресс», 2013. С. - 204

[11] Ярве П. Советское наследие и современная этнополитика стран Балтии дискурсе // Этническая политика в странах Балтии / отв. ред. В.В. Полещук, В.В, Степанов; Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН. – М.: Наука. – 2013. – 407. (с. 39-64) С. - 40

[12] Симонян Р.Х.  Оккупационная доктрина в странах Балтии: содержательный и правовой аспекты // Государство и право. 2011. № 11, С. - 109

[13] См. Thiele С. The criterion of citizenship for minorities: The example of Estonia / European Center for Minority Issues. Working, 1999. P.8

[14] Симонян Р.Х. Лекции по истории и этнологии Литвы. С. - 243

[15] Полещук В.В. Димитров А.С. Континуитет как основа государственности и этнополитика в Латвии и Эстонии // Этническая политика в странах Балтии / отв. ред. В.В. Полещук, В.В, Степанов; Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН. – М.: Наука. – 2013. – 407. (с. 64-90) С. -  65

[16] Там же

[17] Jarve P. Ethnic Democracy and Estonia: Application of Smooha’s Model. Flensburg, 2000. P. – 32.

[18] Полещук В.В. Димитров А.С.  Указ. соч. С. - 70

[19] Там же

[20] Полещук В.В. Димитров А.С.  Указ. соч. С. - 71

[21] Симонян Р.Х. Кочегарова Т.М  Указ. соч. С. - 63

[22] Симонян Р.Х. Кочегарова Т.М С. -  63

[23] Kent M. The Baltics: Demographic Challenges and Independence // Population Reference Bureau [Electronic Resource] URL : http://www.prb.org/Publications/Articles/2000/TheBalticsDemographicChallengesandIndependence.aspx (the last request - 15/04.2016)

[24]Балмасов С. Литва приравняла поляков к русским. // ИО «Правда. РУ» [Электронный ресурс] URL -  http://www.pravda.ru/world/formerussr/latvia/07-11-2010/1054780-warshava-0/ (дата последнего обращения - 15.04.2016).

Астапенко Илья

Теги: оценки , геополитика , конкурс А.Е.Снесарева